Виктор Батурин о земле и продовольственной безопасности

Редакционный комментарий: это интервью подготовлено несколько месяцев назад. Однако, сейчас, когда его герой находится в весьма стесненных обстоятельствах и едва ли не под судом, актуальности оно не утратило. Даже наоборот: некоторые его аспекты получили новое прочтение в сегодняшних условиях.

***

Что натолкнуло Вас на мысль заняться землей?

Все началось с принятия в 2004 году Федерального Закона «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения». Накануне я сделал прогноз, что спекуляция землей будет давать очень хорошую прибыль, спекуляция в хорошем смысле слова, и оказался прав — цены выросли в десятки раз. Я активно приступил к скупке, но было такое правило, что если поля не обрабатываются больше 3-х лет, то государство может их отнять. Поэтому какое-то время я изображал на участках бурную деятельность — ездил на тракторе, что-то сеял, что-то собирал, совершенно не заботясь о том, чтобы это приносило доход. Но так  как я привык делать все основательно, то начал изучать мировой опыт ведения сельского хозяйства, наткнулся на учение физиократов, увлекся их идеями и стал заниматься сельским хозяйством, как философией, как образом жизни, вернее, как основой жизни. И пришел к выводу, что это не бизнес.

 

Объясните...

Смотрите, единственная людская потребность, которую нельзя отложить — прием пищи, поэтому, все, что мы делаем, направлено на обеспечение в первую очередь этой потребности! Потом идет инстинкт продолжения рода и т.д. и т.п…Вся рыночная экономика основана на переносе стоимости основных фондов на стоимость конечной продукции, а земля — актив, который не амортизируется, к тому же источником абсолютной прибавочной стоимости земледелия является фотосинтез. Отсюда такой парадоксальный вывод, что сельское хозяйство не является рыночным по своей сути. Еще в середине 18 века Франсуа Кенэ [отец политэкономии и философского течения физиократия] говорил о том, что единственная производительная отрасль человеческого труда — это сельское хозяйство, а все ничего насущного не выпускают, как раз наоборот. Работа промышленности, где рабочий точит болт и из куска металла в 100 грамм и на выходе получает кусок металла в 50 грамм, имеет смысл, только если она обеспечивает работу сельского хозяйства и удовлетворяет потребность человека в пище.

 

Каких результатов Вы добились благодаря этой теории?

Я начал активно развивать эту философию и получил  прекрасный результат и положительный опыт. В частности в Белгородской области были достигнуты фантастические результаты, там было получено 5 мировых рекордов! Чего в России до меня не было, и я думаю, долго после меня не будет. Представьте, 84 центнера озимой пшеницы с гектара! Понятно, что своей деятельностью и провозглашенными принципами я встал в разрез с официальной точкой зрения. Мешал обворовывать крестьянство и зарабатывать деньги местной власти, в том числе губернатору Евгению Савченко. Начался конфликт, и я  проиграл. Они, как разбойники, просто отняли огромное количество земли, запахали плугом 50 тыс. Га, которые благодаря применяемым мной технологиям засева без перепахивания давали потрясающие результаты. Вот чем это все закончилось.

 

Вы занимались разработкой собственных технологий ведения хозяйства?

Все «мои» технологии родились благодаря мировому опыту и тому, что я никогда не учился в  сельскохозяйственном вузе, не знаком с лженаукой, которую там вбивают в голову со времен Лысенко. Однако, как человек, много лет, проработавший в серьезных организациях, в том числе в оборонной промышленности, я умею решать проблемы профессионально. Нет никакой разницы в том, какие задачи решать, если вы умеете делать это профессионально. А основной посыл пришедшей идеи очень простой. В действительности, в живой природе не бывает урожайных и неурожайных годов, то есть бывают сезоны, когда больше грибов, а меньше ягод, или наоборот. Действует закон сохранения энергии или первое правило термодинамики. Энергия никуда не исчезает. Если в одном месте что-то убыло, в другом что-то прибыло. Основной источник урожая — реакция фотосинтеза, и в идеальной схеме ведения хозяйства человек вообще не должен приходить на поле и что-то делать. Причем, каждый год в зависимости от конкретных климатических условий по объему биомасса была бы примерно одинакова. Урожайные и неурожайные годы случаются только за счет деятельности человека. И чем хуже ваши результаты, тем больше и безграмотнее ваше вмешательство. Вывод: меньше вмешивайтесь, а помогайте фотосинтезу давать урожай. Отсюда и должны идти все технологии.

 

В чем конкретно заключаются Ваши технологии?

Смотрите, основной поставщик зерна в России – южные степные районы, а их главная проблема – засуха, если летом не шли дожди, то урожая не будет. Когда я решал эту задачу, никак не мог понять, ведь, если брать количество осадков в год [300-450 мм], то выходят совершенно нормальные условия для получения хорошей жатвы. А  у нас каждое лето, на словах, так просто пустыня Сахара. В итоге оказалась очень интересная вещь. Степная зона находится в действии атлантического циклона, и основное количество влаги получает за счет дождей и снега, которые он приносит осенью и зимой. А вот летом ничего не выпадает или выпадает мало. Значит, осадков хватает, просто нужно научиться сохранять ту влагу, которая выпала осенью, зимой и ранней весной, чтобы ее хватало для вырастания урожая, а для этого не нужно пахать землю. Когда земля вспахана вода испаряется.

 

А как же сеять, если не пахать?

Я подрезал верхний слой стерни на 3-5 сантиметров при помощи культиватора и туда бросал зерно, но не переворачивал. Стерня не выпускает влагу, значит сеять надо под нее.  Кстати, так и подрезанные сорняки засыхают, а вот вода не испаряется. Поэтому в 2007 году, когда у всех была засуха, и даже колос не вышел, я убрал 26 центнеров. Мало? Мало! Но остальные не собрали ничего! Зерно в тот год стоило около 7 рублей за кг. Так что если посчитать, то в деньгах от этого маленького урожайчика я получил больше, чем в урожайный год. Наши же скопировали европейский опыт — переняли технологии их зеленой революции 60х годов, закупили трактора, комбайны, сеялки, но не учли, что Европа находится в зоне морского и умеренного климата и для них 700-1000 мм осадков является нормой, поэтому вспашка не только не является критической технологией, но и помогает.

 

В 2006 году Вы приобрели завод Shelbourne Reynolds Engineering в Англии, это было всего лишь инвестиционное вложение средств?

Нет, завод я приобретал в развитии своей философии. К тому времени я уже издал учебник «Отказ от вспашки – шаг к идеальному земледелию», где описал свою технологию. Следующим шагом я собирался формировать под нее систему машин, потому что те, что производятся у нас, не годятся. Поэтому я купил единственный в мире завод, который выпускал технику для уборки урожая, не скашивающую солому, как принято делать у нас. Жатки Shelbourne оставляют стебли на поле, эта технология, связанна с очесыванием. Из трудов древнеримского историка Плиния я узнал, что очесывающие аппараты использовали еще в 11 веке.

 

Были сложности с приобретением завода?

Да нет, не то чтобы были сложности. Основатель завода Кит Шелбурн тоже фанат философии, только он старше меня и начал заниматься ее изучением еще в 70-е годы, тогда и создал завод. В силу своего возраста Кит и его супруга Мари Роз хотели продать производство, чтобы остаток жизни провести в достатке. Но, будучи человеком идейным, Шелбурн не хотел отдавать свой завод просто кому-то. Из всех претендентов я приглянулся ему больше всего в том смысле, что я покупал его детище не для каких-то спекулятивных целей.

 

Вы собирались наладить производство машин Shelbourne в Калининграде. Что случилось?

Начались мои процессы по детям, было не до этого. Но, не смотря на то, что наладить производство в России не удалось, все используемые мной технологии основаны на применении этой техники, и когда в прошлом году я убирал урожай в Ставропольском крае, стерня осталась на поле.

 

А в этом году?

А в этом году я свое хозяйство продал, землю перепахали, но я уже не расстраиваюсь, потому что это проблема ума. Как можно требовать от дураков умных дел? Это бесполезно, нужно сидеть и ждать, когда страна поумнеет.

 

А что сейчас с заводом Shelbourne?

Скажем так, им владеют дружественные мне акционеры. Поэтому я могу следить за его развитием.

 

Вы больше не собираетесь заниматься сельским хозяйством?

У меня достаточно средств, чтобы нормально жить на пенсии и не отказывать себе ни в каких удовольствиях. Но я занимался и буду заниматься тем, что мне интересно. И для нашего сельского хозяйства, смею Вас уверить, я сделал столько, сколько не сделал никто в этой стране, включая все Министерство Сельского хозяйства. И я продолжу дальше, хотя около 5 лет моего труда, сначала в Белгороде, потом в Ставропольском крае пустили под плуг. Сейчас я предпринимаю третью попытку уже ближе к своей исторической родине, в Рязанской области, с  учетом всех прежних ошибок. Там уже, наверно, закреплюсь и буду развивать естественное земледелие и животноводство, как прямой укор тому, что делается в нашей стране. «Дабы дурость наша видна была!»

 

В Рязанской области у Вас  большая площадка для опытов?

Сейчас все оформлено на близких мне людей, переоформил еще в 2007 голу, понимая, что грядут проблемы с дележом имущества. Это десятки и десятки тысяч гектар земли,  завод по переработке овощей, прежде всего картофеля, хранилище, плюс я занимался технологиями, связанными с заморозкой овощей. Это все и буду развивать. Целью моей сельскохозяйственной деятельности никогда не являлось получении прибыли. Целью было показать, какие мы все дураки, как мы неправильно работаем. Деньги у нас есть, а ума нет. И пока мы не поумнеем, никогда не будем богатой и процветающей страной.

 

И когда мы поумнеем?

 А поумнеем мы, когда поймем очень простую вещь: не бывает богатой, развитой страны без прибыльного сельского хозяйства. И что эти вещи, к сожалению, нельзя поменять местами, сначала появляется прибыльное  сельское хозяйство, а потом все остальное и рыночная экономика в том числе.

 

 

 Подготовил Алексей Дорожнов 

Tweet